Андрей Мисин: не памятник, но — личность

Андрей Мисин Андрей Мисин — явление на нашем сегодняшнем музыкальном небосклоне суперуникальное. Когда время отфильтрует современных композиторов, он, конечно, попадет в разряд классиков. Правда, ему самому об этом говорить не стоит. В ответ наверняка услышишь что-нибудь типа: «Я — не памятник».
Не памятник, но — личность. Неординарная, широкая и масштабная. Беседовать с ним бесконечно интересно. И не только о музыке.

ПОБРОДИВ по закоулкам и лабиринтам киноконцертного зала «Россия», мы зашли в буфет — выпить кофе. Облюбовали столик в углу, где поуютнее. Столик оказался грязным, а на вежливую просьбу — вытереть — последовало ленивое, сквозь зубы: «Ходют тут... всякие», — и совет: «Вон, еще свободные есть!». Однако порядок навести все-таки пришлось.

Потом Андрей грустно и горько — о наболевшем! — говорил:

— Пока в нашей стране командуют уборщицы и вахтеры, она обречена на рабство. Рабы, которые управляют, это самое страшное, что может быть. Отсюда идет и страсть к возвеличиванию. Кого бы то ни было.

Однажды я, ничего не подозревая о том, что очень рядом прошло два или три телевизионных эфира, зашел в метро. И вдруг ко мне подошла женщина и сказала такую фразу: «Это очень странно...». Я спросил: «А что странного?». «Это очень странно, что «звезды» ездят в метро», — ответила она. А почему мне непозволительно ездить в метро? Откуда это желание — вознести? В других странах «звезд» любят именно за то — очень многих, — что они простые. Но психология советского человека совершенно иная.

И он прочел:
Долог путь на сломаных ногах,
Болен свет глазам, привыкшим к ночи.
Как сильна тоска о батогах!
Рабский разум радости не хочет.

И невыносимы слуху песни рек,
Никогда не ведавших плотины.
Страшно слышать слово «человек»
Уху волосатому скотины.

Я бреду, свободный от ярма,
И не нахожу ни в чем опоры.
Мне сказали, что мой дом — тюрьма,
И снесли вокруг него заборы.

Как теперь себя мне величать?
В памяти навечно выжжен номер.
Я учился весело мычать,
А учитель в одночасье помер.

— Стихотворение называется «Свобода». Написал Сережа Патрушев.

Стихи Андрей Мисин читает замечательно. И ничего удивительного в том нет. Ибо все его песни есть не что иное, как сознательное погружение в мир поэта. Вплоть до полного растворения в нем. Он, словно художник, создает к взволновавшим его строкам живописные полотна-триптихи: с завязкой, кульминацией и развязкой. Только полотна эти - музыкальные. И — живые, густо заселенные абсолютно современными, легко узнаваемыми реалиями.

«Безымянный ангел сна» летит, углубляясь в какие-то урбанистические дебри. Где слышен гул проводов, звонки трамваев, паровозные гудки. Однако эти звуки не натуралистичны, Они окрашены поэзией. Красивы.

Ржавый скрип железной калитки в «Сельском кладбище» воспринимается трагическим рефреном старого как мир спора: а есть ли Бог? И одновременно — напоминанием о тщете всего земного.

На редкость вдохновенен и слажен хор болотных лягушек в песне «Кому ты нужен?».

Сознательно выделяю из музыкальной полифонии его произведений мелкие виньетки, штришки. Ибо о самой его музыке говорить невозможно. Попробуйте-ка пересказать словами «Лунную сонату» Бетховена! Можно, конечно, вспомнить: «Бессонница. Гомер. Тугие паруса». И это будет похоже на музыкальный кусочек из той же «Кому ты нужен?». Но ведь только — на кусочек.

Так что уж лучше поставить на проигрыватель пластинку.

— О Сергее Патрушеве и Иманте Зиедонисе ты способен говорить и долго, и с увлечением. А кого ты еще любишь читать?

— Знаешь, есть хорошая пословица: «До 30 лет человек читает любую литературу, после 30 — только специальную». Так вот я очень люблю журналы «Литературная учеба» и «Наука и религия». Это потрясающие журналы. Допустим, в «Литературной учебе» печатаются различные прочтения Евангелия, предлагаемые священнослужителями. Поскольку язык Ветхого и Нового заветов несколько аллегоричен и каждую фразу можно интерпретировать по-разному, многие верующие не понимают этого. И каждый священник обычно старается рассказать это все своими словами. Уникальные вещи, что ты!.. А вообще читаю бессистемно. Например, очень люблю фантастику. Хорошую.
Я из тех людей, которые считают, что в жизни очень важна узкая специализация.

Небольшое отступление: под «узкой специализацией» Андрей подразумевает призвание. Когда, не поняв, я попыталась возразить: мол, жизнь нельзя вогнать в узкую колею и она похожа на брошенный в воду камень, от которого расходятся круги, и каждый соприкасается с другим очень тесно, — он в ответ прочел стихотворение Иманта Зиедониса:

Что я за камень дурацкий!
Швырнули в окно чужое...
Теперь куда-то еще меня бросят
Наверняка.
Что я за камень дурацкий!
В чужом кулаке опять я.
Чужая злость и проклятья
Сжали меня для броска.
И господи — нет языка! —
И выразить мне не дано,
Как схватят меня
И снова — в чужое окно!...

— Нельзя предугадать, куда тебя выведет. Но когда человек осознает свое предназначение, он уже не позволяет себе завернуть в ту сторону, в которой — он знает — искать не надо. А вот там: не знаю, получится или нет, попробую... Это из серии — не загадывайте наперед.

Сейчас мне пытаются наклеить ярлык некоммерческого музыканта. И у меня появилось страшное желание выпустить чисто коммерческий альбом. Умно коммерческий. Потому что я композитор, а не проповедник.

— Кстати, о коммерции. Лайма Вайкуле в одном из своих интервью сказала, что Андрей Мисин уже сейчас может выходить на мировой музыкальный рынок. И на него там будет спрос.

— Я очень хочу побывать в Америке или в Англии для того, чтобы понять свое место в системе ценностей на сегодняшний день, Свое место в жизни я знаю. И знаю, что то, что я говорю, — это нормально. Потому что я не вру. А не вру я потому, что обращаюсь к поэзии настоящих людей. Я ищу боль. И у меня появляется страстное желание вынести эту поэзию — выше, поделиться с другими. Удается — не удается, другой вопрос. Но мне так хочется.

Вообще-то на многих американских фирмах знают мою музыку. Но они говорят примерно так: о! в Мисина надо вложить сто-о-олько денег, чтобы его раскрутить... У них же главный принцип: чем выше качество товара, тем больше денег в него вкладывается.

— Бояться рисковать после Бориса Гребенщикова? Когда был развенчан миф...

— Но этого же следовало ожидать. Что это за музыка, которая вся — стыренная?

— С музыкой все было ясно изначально: ирландцы, шотландцы, индийские раги... Он держался на текстах.

— Да ты почитай Дилана, почитай переводы Дэвида Боуи — и поймешь, откуда взялся Гребенщиков. Какой смысл: переводить песни оттуда и выдавать их за свои мысли? Уж гораздо больше и музыки, и поэзии в свердловском роке!

— Андрей, у тебя взяли интервью журнал «Роллинг стоун», радиостанции «Кисс» и «Скай чэннэл». Извини, ты с этого что-нибудь поимел?

— Это реклама, что я с нее могу иметь? Да у меня, скажем так, вообще очень простой подход ко всему этому: главное — работа, понимаешь? А когда все делается с одной целью - продать... Но зачем продавать то, что не продается? Душу, талант. Я понимаю: иногда — из-за того, что нечего есть, но...
Наше общество выработало у людей очень неправильную оценку: о! стану знаменитым — у меня будет много денег! В Америке, где люди обеспечены, слово «знаменитый» накладывает совсем другой отпечаток. Там очень многие, например, умеют петь. Но не идут на сцену, потому что знают: это — бремя. Это такое бремя, это такой труд!.. Ты отработаешь концерт, будешь измочален весь — а из 10 тысяч долларов получишь всего лишь тысячу. Потому что ты — ничего не вложил. Ты есть только ты. В тебя вложили — и получили. Ты — винтик. Так зачем это надо, если ту же тысячу долларов можно спокойно заработать, скажем, за стойкой бара? Когда у всех есть все, очень немногие отваживаются на путь искусства.

— В былые времена тебя бы быстренько обвинили в космополитизме. И несдобровать бы тебе тогда... Но откуда все-таки появился Андрей Мисин?
Он смеется:

— Отсюда!..

И — после паузы — очень серьезно:

— Для меня слово «родина», в его чистом значении, привязанности не несет никакой. Гораздо большее значение для меня имеют другие слова: Русь, былина, Карелия, руна, море... Во мне живет дух севера, понимаешь? Северного региона. Я могу сидеть хоть на экваторе — и писать. Об этом духе. Вот я о нем и пишу.


автограф Андрея Мисина

В. ЗВЕЗДОВА.
Фото С. КАРПУХИНА.

"Ленинская Смена"

20.06.1990

Источник на сайте НашНеформат

Спасибо Старому Пионэру, что сохранил газету! :)
А KIR'у спасибо за то, что отыскал этот материал!
Серпей (на дворе шел 2006 год)